Послушай и вспомни.
(Песенник)
Тем, чья молодость пришлась на шестидесятые.

Афганистан. Восьмидесятые. Солдаты 42-й армии в окружении кустов любимого растения.
Часть пятая: Поколение Вудстока.

Песня пятая: "Идет скелет". Снова 1962-й. Первый косяк. Мы были первыми не только в космосе. Mary Jane.

Эту главу я пишу вопреки. .Когда я обсуждал дальнейшие главы нашего проекта с Элвизом, он был против. Ну не то, чтобы против, но особого восторга он не выражал. Дома у меня тоже есть строгий критик, вы догадываетесь - кто, дорогие читатели. Она тоже была против и даже сказала, что не будет ее читать. Не хочет читать про эту гадость.

Тем не менее, вы ее читаете. Потому что невозможно в части, которую я назвал "Поколение Вудстока", не затронуть тему наркотиков. Более того, невозможно ее не затронуть, когда пишешь о роке шестидесятых. И, наконец, невозможно ее не затронуть, когда пишешь о движении хиппи, которое прямо связано с музыкой второй половины шестидесятых. Непосредственно до хиппи и того, что названо было психоделикой, мы с вами доберемся в продолжении этой главы, потому что начать я хочу именно с СССР. И начать с парадоксальной для многих мысли:

В Советском Союзе наркотики как часть контркультуры появились раньше, чем на Западе.

Запад и его молодежь потянулись к травке и кое чему покрепче начиная со второй половины шестидесятых. Мы же, поколение советских шестидесятых, поняли что к чему еще в начале шестидесятых. В частности, это доказывает заглавная песня этой главе. Аналогичная американская песня (Mary Jane) была сочинена как минимум на 4 года позже, в 1965-м году, ее в этом году сочинила и спела Дженис Джоплин.

Но... "Идет скелет", так я назвал песню, которую называли по-разному, авторство которой частично приписывается Хвосту и Волохонскому пели не только в Одессе, но по всей стране именно в самом начале шестидесятых. Об этом рассказывает и Наталья Медведева, которую я процитирую ниже. Песни более традиционные, блатные, но те, в которых идет речь о наркотиках, восходят вообще к началу двадцатого столетия, во всяком случае первой его половине. Такова, скажем, песня "Караван". Это легко объяснить, в Средней Азии, которую большевики в какой-то степени на свою голову отбили у мусульманских повстанцев, наркотическая культура насчитывала много веков, и она была там не совсем не "контр".

И там поля конопли поставляли в Европейскую часть СССР прекрасного качества продукт все годы Советской Власти. В Америке ничего подобного не было. Шестидесятые были всплеском неизвестно откуда взявшейся травки. Я действительно не знаю откуда она появилась в Америке, кто ее начал популяризировать. Когда я разговаривал на эту тему с БГ он считал, что травка и само слово джойнт, т.е. "косяк" пришло с американской Зоны. А откуда в Зоне взялась травка до обкуренных шестидесятых? Наверное, кто-то знает, но не я. В этой главе я пишу о том, что происходило в СССР. Вместе с песнями на эту тему.

Итак, для того, чтобы рассказать о том, что я помню, мне нужно из 1968-го, куда уже почти добрался я, и из семидесятых, куда основательно заглянул Жан, вернуться в начало шестидесятых, а именно: в 1962-й год. Почему в этот год? Да потому что именно в этом году я выкурил свой первый косяк. (Я надеюсь, что среди наших читателей нет ни одного, кому надо пояснять, что это значит?)

Как помнят постоянные читатели нашего проекта, все свое свободное время (прихватывая часть несвободного) я проводил на Бульваре. И, разумеется, я не мог там не почувствовать ЗАПАХ.
Этот запах заползал в ноздри, когда мы перемещались в сторону Колоннады, на которой, как вы помните, я спел именно в этом году Твист Эгейн, став на несколько вечеров звездой Бульвара.

Запах этот был терпко-сладковатым запахом того, что мы называли "Дурью" или "Планом". Первый термин мы употребляли чаще. Никаких книжных слов типа "анаша", "гашиш", мы в разговорах не употребляли. То, что курили и продолжают курить в Америке, это, извините, дерьмо, по сравнению с тем, что предлагал наркотический рынок Страны Советов.
Потому что дурь представляла собой уже готовую и удобную субстанцию, где сама конопля была переработана, заварена и дополнена необходимыми связующими добавками. По внешнему виду дурь ничего общего с травой не имела. Это были комки серо-коричневого цвета, которые можно было, растирая, смешивать с табаком. Запах этих комков был очень сильным и уже чуть дурманил.
В то время как в Америке действительно продают самую натуральную траву и именно травой набивают трубки и кальяны. Действие травы несравнимо слабее, чем действие советской дури, которую исправно поставляла Средняя Азия. Совершенно непонятно, как можно было зарабатывать на дури, учитывая ее смехотворную стоимость. Заправка на один косяк в начале шестидесятых стоила всего 20 копеек. Т.е., это было почти бесплатное удовольствие, ну что такое 20 копеек, 5 стаканов воды с сиропом? Тем не менее, поставщики дури хорошо зарабатывали и при таких ценах. Ну а для тех, кто хотел получить кайф, выбор дури по сравнению с водкой вполне мог быть объясним и по материальным соображениям - водка была намного дороже.
Впрочем, мне могут возразить, Одесса славилась дешевым вином. Да, действительно, в винарках, т.е. в подвалах, где продавалось дешевое местное вино, (дешевое, но отличного качества) стакан сухого вина стоил всего 18 копеек, на 2 копейки дешевле косяка. Но... стакан легкого вина, который вызывал только легкое опьянение, был индивидуальной дозой. В то время как
косяк выкуривался целой компанией. Принято было беломорину набитую дурью пускать по кругу.
И, если дурь была "центровая", (а чаще всего дурь была действительно центровая, т.е. отличного качества, товарищи из Средней Азии фуфло не гнали, уважали клиентов) кайф за 20 копеек ловила целая компания из четырех-пяти курильщиков. Так что государство не могло конкурировать с дурью. Побеждал более дешевый продукт. В связи с этим государство боролось как могло с частной конкуренцией, потому что водка приносила немалый доход бюджету, а дурь, только отдельным несознательным гражданам. Менты время от времени прочесывали терпко пахнущую часть Бульвара и ловили мелких продавцов и тех, кто у них покупал. Но... так как официально в СССР такой проблемы не существовало, борьба велась какая-то подпольная, как бы не в полную силу, и запах, поэтому, почти никогда не выветривался.

Итак, раньше, чем это стало массовым увлечением детей-цветов в Америке это стало достаточно обычной вещью для одесской продвинутой молодежи. Одесский Бульвар опережал Сан-Франциско лет на пять. Разумеется и песни пели на эту тему, опять же раньше, чем их начали петь в Америке. Как старые, уже упомянутый выше "Караван":

Сквозь ад каракумских песков,
Из дальней страны Пакистан.
Тюки везет караван,
А в тюках - кашкарский план.

так и сравнительно новые, в том числе и ту, которую я привел в заглавии.

Но о ней чуть ниже, сейчас я расскажу о собственном опыте "расширения сознания".
Я расскажу как я выкурил свой первый косяк и о человеке, который нас направил на этот,
как писали в советских газетах, "скользкий путь" .
Несмотря на то, что купить дурь особой проблемы не составляло, я на это не решался, как и мои сверстники, которых я знал. Было немножко страшно, ну как выпить первый стакан водки. Это ведь тоже поначалу страшно.
Но всегда рядом находится старший товарищ, который наливает стакан до краев и говорит:

"Пей, ты что не мужик?".

В данном случае, товарищ был не намного старше и слов типа "мужик" не употреблял вовсе.
Это был интеллигентный еврейский юноша. Наставника нашего звали Вова Бланк.
Он действительно был на несколько месяцев старше меня и моего друга детства Фимки М.
Мы оба - 1947 года рождения, Вова, конца 1946-го. Познакомился я с ним в пятнадцать лет, потому что Фимка после восьмого класса пошел в Автодорожный техникум, что был на Тираспольской. И там он очень скоро познакомился с Вовой, который занимался с Фимкой в одной группе. Какая нелегкая занесла Бланка в Автодорожный техникум, один Бог знает.
Ему там явно нечего было делать. Родители у него были обеспеченные, папа работал в торговле и двадцать рублей стипендии Вове явно были не нужны. Он был умнее и эрудированнее нас, мы по сравнению с ним были невежественными сопляками. Я думаю, что он мог спокойно дозаниматься в школе, а потом и при папиных деньгах и при своих способностях поступить в неплохой ВУЗ, доступный для евреев. (Не в МГИМО, конечно) Отдельно о способностях, которые могли бы ему помочь даже без папиных денег. Вова был прекрасным джазовым пианистом. Техническим и ярким. Инструмент в его руках творил чудеса.
Внешне Вова Бланк не блистал. Невысокий блондин с подчеркнуто короткой прической в годы, когда волосы становились все длиннее и длиннее, с отудловатым даже несколько болезненным лицом, насколько я помню, у него были не очень здоровые почки, и с маленкими глазками. Еще у него было что-то с рукой, то ли от рождения, то ли от какой-то болезни в раннем детстве, но форма его левой кисти была неправильной, примерно такой, как у сухорукого Сталина.
Хоть управлялся он ею настолько ловко, что мы, люди с абсолютно здоровыми руками, могли ему только позавидовать. Все это дополнялось странным выражением лица, он почти никогда не улыбался и немного напоминал рыбу, еще не уснувшую, но которую рыбаки уже вытащили на берег.
Таким образом, пока он не садился за фоно и пока не заговаривал, девочки, которые его видели в первый раз, отодвигались от него подальше.
Но потом все менялось. Женщины, как сказал классик, любят ушами. Вова знал в сто раз больше нас, читал книжки, о которых мы и слыхом не слыхивали и божественно играл на фоно. И тогда девочки уже отодвигались от нас и придвигались поближе к нему. Он воспринимал этот успех как должное. Девочки не были приоритетом в его жизни, хоть он их не чурался. Он был, хоть немного сонным, но лидером. Т.е., несмотря на внешнее отсутствие темперамента, он "пас народы". И именно он, непонятно почему, и курил дурь, да еще судя по его опытным движениям при заправке косяка, сравнительно давно. Так попробовали и мы. Дело было не на Бульваре.

Иногда мои родители уезжали вместе в отпуск и брали с собой мою младшую сестру.
Мне, пятнадцатилетнему лоботрясу, они девятилетнюю малявку не доверяли, и правильно делали.
И тогда начиналась счастливая жизнь, каждый день у меня дома дым стоял столбом, мы гуляли, пили вино, плясали, и, разумеется, зажимались с девочками. (Но не больше).
Фимка жил со мною в одном дворе и мы были как бы вдвоем хозяевами этих пьянок.
Ну и он приглашал Вову Бланка. Первый раз Вова к нам присматривался. Но уже на второй день он решил, что мы - свои и вытащил пачку "Беломора". Мы знали почему курильщик нашего возраста вместо болгарской "Шипки" или "Опала" с фильтром покупает "Беломор-Канал". И с интересом наблюдали за процессом. Вова не спеша выбил табак из папиросины на ладонь, стараясь не повредить и не помять гильзу, комок дури у него уже был приготовлен. Потом он, опять же не спеша, тщательно перемешал дурь с табаком, ловко растер образовавшуюся смесь, а потом опять же ловкими и, я бы сказал, артистическими движениями, начал вкручивать папиросную гильзу в смесь на ладони. Здесь было важно не потерять ни крошки, чтобы вся смесь попала обратно в беломорину и чтобы папироса оказалась набитой плотно и равномерно.

Это был особый шик бывалого курильщика. На нас этот шик Бланка произвел правильное впечатление, мы были в восхищении. Наконец, предварительный ритуал был закончен и Вова пустил косяк по кругу. Мы себя чувствовали приобщенными к новому братству и уже не боялись втягивать терпкий дым. Не отказывались затянуться и девочки. Опыт прошел достаточно удачно, нас было довольно много на один косяк, вот почему некоторые почти ничего не почувствовали, а некоторые "поплыли" чуть, но очень легко. Зато в разговорном жанре!!!
Почти все преувеличенно громко и восторженно выкрикивали:

Центровая дурь!!!

Я торчу!!!

Кайф!!!

Ну и все, что положено в этих случаях. Мы ведь, хоть и не пробовали раньше, но как вести себя и что говорить уже знали. Хождение на Бульвар принесло свои плоды, теоретически мы там подковались.
Видно было, что Вова остался нами доволен. Он теперь стал нашим явным лидером, благодаря приобщению, которое совершил. Он даже покровительственно улыбался нам, наблюдая как мы заливались дурным смехом: мы знали, что обкурившись, полагается беспричинно смеяться и произносить, растягивая гласные, фразы типа: "Ну ты, чуурочка с шерстяными моooзгами, торчиишь!", - глядя на товарища. Мне было совсем не смешно, я вообще ничего не почувствовал в первый раз, но я смеялся вместе со всеми. А как же, полагается.

Неделя, пока родителей не было была, как вы понимаете, очень веселой. На следующий день произошел любопытный случай, в котором Бланк себя снова проявил как покоритель масс.
Произошло вот что:

В квартире рядом с нами хозяйка, уезжая надолго к дочке и двум внучкам в Ленинград, сдавала жилье иногородним студенткам. (Одной из этих внучек была как раз та, о которой в комментариях к предыдущей главе рассказывала "Школьница из шестидесятых", та у которой первый муж был игроком, а второй, намного старше ее).

Тогда у соседки жила иногородняя студентка Одесского музучилища, оно было недалеко от нашего дома, на Петра Великого. К сожалению, я не помню как звали эту девушку, поэтому буду в дальнейшем называть ее "музучилкой", придумав специально для этого такой термин. Музучилка красотой не блистала, больше походив на серую маленькую, худенькую мышку. Черты ее лица были мелкими и невыразительными.
Тем не менее, я ее все равно пригласил на нашу очередную пьянку. Мне ее было жалко, да и девочек у нас почти всегда не хватало, пусть будет на всякий случай, решил я.
Как и Вова Бланк, музучилка была пианисткой. И, когда мы выпили, она чуть осмелела и подошла к инструменту, на котором безуспешно пытались научить играть мою младшую сестру.
Эта девушка явно хотела обратить на себя внимание, для нее ухажер-одессит был шансом. Не только провести время, но, может быть, остаться в Одессе. Иначе, надо будет ехать по назначению в какую-нибудь Беляевку или Троицкое, а не хочется туда возвращаться.
И вот музучилка начала играть. Мы знали, что Вова Бланк - виртуоз, она этого не знала.
Играла она "Лунную сонату", надеясь популярной мелодией великого Бетховена растопить сердце свободного парня в нашей компании. Нельзя сказать, что она играла плохо.
Нет, все было технически безупречно, даже несколько артистично, на педаль она жала, когда надо, прядь хоть и жидковатых, но девичьих волос, красиво ниспадала на ее лоб.
В целом, нам ее игра понравилась, а пара ребят в конце ее игры начали на нее смотреть не без интереса. Она это заметила и раскраснелась от удовольствия. В тот момент она была душой компании. Я бы ей даже подыграл, дал ей возможность развить успех и уйти с вечеринки с парнем, которому она понравится. Но... Бланк ей такого шанса не дал.
Он ее, как говорят на Зоне, "опустил". Сказав покровительственным тоном: "Недурственно, недурственно", он сам подошел к фоно и стал играть все ту же "Лунную сонату".
До того, как я позвал музучилку мы уже чуть покурили. Бланк, я видел, сделал себе еще один косяк и сам без нас выкурил его на кухне. Т.е., как потом будут писать на Западе Тимоти Лири и его последователи, он уже "расширил сознание". Кто его знает, может дело в расширенном при помощи анаши сознании, а, может быть, в том, что на него просто снизошло вдохновение, но произошло следующее:
Начал он "Лунную" вполне традиционно, но... все равно лучше музучилки, он играл не как ученик, он играл сразу же мощно. Но потом мы заметили, что в левой руке все чаще и чаше проскальзывают синкопы и тут он на нас обрушил внезапно и сокрушительно ярчайшую импровизацию. Такую импровизацию на тему этой мелодии я никогда не слышал потом. И даже Бланк уже не пытался ее больше никогда повторить. Она была гениальной!
Когда он закончил, мы были потрясены. Мы пережили что-то типа экстаза. Наши восклицания наполнили комнату, каждый из нас был счастлив в этот миг, что среди нас есть такой гений.
Я нашел в Сети попытку джазовой импровизации на тему все той же Лунной сонаты. Посмотрите и послушайте:

То, что сделал Бланк было в миллион раз интереснее.

И вдруг... музучилка заплакала и выскочила наружу. Я выскочил за ней:

- Зачем он это сделал? -

повторяла она.

- Зачем он это сделал?

Я не знал, что ответить, да и сейчас в двух словах я бы не мог ответить на этот ее вопрос.
Просто обнимал ее за худенькие плечи и и гладил ее со словами:

- Ну не надо, успокойся, все будет хорошо.

Она внезапно перестала плакать, довольно зло на меня посмотрела и сказала:

- Ничего не будет хорошо, я получу диплом, уеду в деревню, а вы останетесь здесь.

А потом добавила:

- Ну ничего, я еще вернусь, не думайте, что вы здесь хозяева.

После этих ее слов я даже обрадовался, ну, значит, девушка боевая, не пропадет.
Я пробормотал:

- Возвращайся.

Больше я с ней не общался, кроме "Привет", - "Привет". Через пару месяцев она уехала.
Надеюсь, что она свое боевое настроение сохранила и чего-то добилась в жизни.

После этого случая я не уже не так восхищался Бланком, хоть продолжал сохранять к нему уважение. Второй раз он меня поразил вот при каких обстоятельствах:

Мы не пропускали ни одной бит-группы, которая приезжала в Одессу на гастроли.
Приезжали тогда довольно часто "юги", так мы их всех называли (то есть, югославы) и поляки.
Западных групп в СССР тогда не было. Гастролеры уже знали, что от них ждет советская публика ,помимо их собственных песен. Они должны были спеть одну-две песни Битлз.

И в этот момент, независимо от того, как была исполнена песня великого ансамбля, зал вставал на уши. Хлопали до трещин на коже ладоней, орали так, что слабонервые зрители постарше затыкали уши. В один из таких моментов, рядом со мной сидел Бланк. Я, как и все мы, орал и хлопал. А он сидел молча и его руки спокойно лежали на коленях.
После концерта я не выдержал и спросил его:

- Вова, почему ты не хлопал, тебе не понравилось?

Ответ был таким:

Мне не интересно, как они копируют Битлз. Копия, даже удачная, всегда хуже оригинала, тем более, что и копируют они Битлз отвратительно, их это не интересуeт, они это делают, чтобы от вас отделаться, чтобы вы их не освистали и пришли на их концерт в следующие гастроли. Мне было интересно, когда они пели собственные песни. Некоторые из них звучали очень неплохо.

Так вот, сегодня эта нехитрая мудрость - очевидна. Увы, ни мне ни моим тогда уже семнадцатилетним друзьям, (дело было через пару лет после первого знакомства с Бланком) такое в голову не приходило. Мы радовались и орали, только когда слышали знакомые мелодии своих кумиров.

Теперь пора рассказать о заглавной песне этой главы. Той песне, которую мы пели в 62-м, на Бульваре под гитару еще до того, как многие из нас затянулись своим первым косяком.
Пели мы ее под ту же мелодию, что использовалась для главного советского рока начала шестидесятых, о котором я уже писал вот здесь: т.е. под мелодию Мамбо-рока Билла Хейли.
Помните тот рок с провокационным куплетом?

На нас мокАсины и доки
В коммунизм нас не возьмешь.
Любовь мы ищем только в роке,
Мы - золотая молодежь.

Именно на ту же мелодию пелся рок про Анашу. И куплетов в нем было так же много, они постоянно кем-то досочинялись.
Вот один куплет, который сочинили Алексей Хвостенко и Анри Волохонский:

К нам пригнали плану плот
Даже поп словил приход
Хохотал, хохотал -
Десять суток схлопотал.

Об этой же песне вспоминает боевая подруга Эдуарда Лимонова, Наталья Медведева
Ее мемуары называются "А у нас была страсть".
Вот цитата из них:
Критик обожал Хвоста. Это был его любимый поэт. Женщину это удивляло. Это было из почти забытого прошлого. Когда ей было тринадцать лет, она в школе с подружкой пела:

Идет скелет, за ним другой -
И кости пахнут анашой.
Анаша! Анаша!
До чего ж ты хороша!

Но она не знала, что это песня Хвоста. Как Гребенщиков не знал или знал, да не сообщал, что песня, которая нравилась мальчикам и девочкам, растущим под Гребенщикова, принадлежит Хвосту. Что она про город над небесами, а Гребенщиков пел, что под ними. Но таких городов на земле не могло быть. Тем более, после анаши. А Гребенщиков не понял. Не курил, что ли?

Здесь Наталья ошибается, Гребенщиков курил. Еще как курил. Во всяком случае, мне он об этом говорил, когда мы затронули эту тему в разговоре.

О той же песне пишет вот здесь  Анри Волохонский. Цитирую:

Нам приписывают еще песню про анашу ("Анаша, анаша, / До чего ж ты хороша!"). Действительно, Хвост с Енотом распевали ее в 60-е годы. Это был уличный шлягер курильщиков. Мы сочинили к ней несколько куплетов.

Как видите, и в этом Наталья не права. Анри и Алексей не были авторами народной песни, они к ней только некоторые куплеты сочинили. Базовыми словам песни, которую пели во всех вариантах от Лениграда до Одессы был припев:

Идет скелет, за ним - другой
А кости пахнут анашой
Постой скелет, ты не спеши
И дай понюхать анаши.

Мне лично нравится типично психоделический куплет такого содержания:

Иногда ко мне в гости заходит,
Сумасшедший раздавленный клоп.
Мы беседуем с ним о погоде
И целуем друг друга мы в лоб.

Тимоти Лири отдыхает.

Знаменитую песню "Идет скелет" я в Сети нашел, правда, несколько со странной мелодией, более
растаманского звучания, в стиле покойного Боба Марли. И с очень бедным набором куплетов. Там их всего два. Ребята просто родились намного позже появления этой песни, поэтому им текст практически не знаком. Песню эту поет рок-группа "Тусовка" из Торонто. Другого видеоклипа со знаменитой песней в Сети нет. Хоть видеоряд к этому клипу мне как раз нравится, вполне психоделический.

А вот, кстати, хороший современный клип в растаманском стиле опять же на ту тематику, поет группа "White Hot Ice
" (Между прочим, хорошая группа, мне нравится).
Еще милым дамам будет приятно лишний раз полюбоваться на красавца Дюжева, знаменитого "Космоса" из знаменитой "Бригады".


Итак, не без гордости повторю свой вывод:  до 1965-го года и первых колоний хиппи в Сан-Франциско оставалось еще несколько лет. Наша советская укуренная контркультура появилась раньше. Примерно тогда, когда полетел Гагарин.
Ну а Запад только к середине шестидесятых начал пробовать травку. Марихуану там назвали нежным женским именем, “Мери Джейн”. И о, ней, травке, спела в Сан-Франциско свою песню великая, (нет тогда еще малоизветная, великой она станет к Вудстоку) Дженис Джоплин.
Послушаем и мы песенку Дженис Джоплин:

А вот ее слова.

"Mary Jane"

Now when I go to work,I work all day
always tutns out the same
when I bring home my hard-earned pay
I spend my money all on Mary Jane

Mary Jane,Mary Jane Lord my Mary Jane

Oh if a man should look tame now,mean and mature,
they all turns out the same
'Cause they can't do nothing to make a man feel good
like my old Mary Jane

Mary Jane,Mary Jane Lord my Mary Jane

Now I walk in the street now lookin' for a friend
one that can lend me some change
and he never questions my reason why
'cause he too loves Mary Jane

Mary Jane,Mary Jane Lord my Mary Jane

Well I have known women that wanted no man
some that wanted to say
but I never knew what happened in this world
'Till I met up with Mary Jane

Mary Jane,Mary Jane Lord my Mary Jane

Oh when I'm feeling lonesome and I'm feelin' blue
there's only one way to change
Now I walk down the street now lookin' for a man
one that knows my Mary Jane

Mary Jane,Mary Jane it's my Mary J

Слова довольно бесхитростные.
Перевожу первый куплет, правда, очень вольно:

Я целый день работаю, но цель одна
Когда есть бабки я готов,
Потратить все на план и пошмалить косяк
И я ведь не один таков

Мери Джейн...

Что же происходило на оставшем от Одессы Сан-Франциско и вообще на оставшем от СССР по части наркотической контркультуры Западе, я попытаюсь вспомнить в следующей главе.