Ну а теперь, в путь...
Самый конец шестидесятых для меня и моих друзей был временем расставания с юностью. Мы взрослели рано, наша жизнь не давала нам возможности надолго задерживаться в пубертатном состоянии.  Почти никто из нас не жил в роскошных квартирах советской номенклатуры с родителями, которые могли обеспечить своему дитяти беспечное, затянувшееся почти до сорока лет детство. Я к началу семидесятых закончил мех-мат и работал программистом. Еще один автор и герой нашего проекта, Элвиз, закончил театральное училище и тоже работал. Правда не там, где сияют софиты и гримируются для выхода на сцену или для съемки. Он работал дорожным мастером и, как это ни странно, неплохо с этим справлялся.
И с ремонтом дорог и с буйными, не всегда трезвыми подчиненными.
Почти все мои друзья, включая меня, в начале семидесятых уже были женаты. У самых быстрых начали рождаться дети. А что же рок? Рок никогда не уходил из нашей жизни полностью, он постепенно отходил на второй план. Не для всех, два автора нашего проекта, Саша Раков и Жан, ну и некоторые герои его (например, Петя Шалюта) продолжали зарабатывать этим деньги. Конечно, не чистым роком, но каким-то его урезанным советским вариантом.И именно в семидесятых начинался настоящий профессионализм. Профессионализм музыкантов и певцов. Потому что шестидесятые были периодом любительской Бури и Натиска. Но об этом наверное лучше меня напишут именно те, кто был в семидесятых музыкантом. Уже не в рамках нашего проекта.
Ну и наконец, восьмидесятые стали коротким Золотым Веком Русского Рока. Вернее, Золотым Десятилетием. Хоть это уже были не мы, не наше поколение, а поколение следующее, подхватившее в восьмидесятых эстафету шестидесятых.
Лично у меня в семидесятых на первый план выдвинулась уже литература, а не рок. Моя будущая жена была гораздо более продвинутой именно как читатель, она впервые мне показала строки, переписанные от руки:

Я пью за военные астры,
За все, чем корили меня,
За барскую шубу, за астму,
За желчь петербургского дня

И хоть я знал знаменитые строки:
Мы живем под собою не чуя страны...

но открыл для себя Мандельштама заново.
И он мне показался человеком, близким Року, т.е. "нашим человеком".

Наши девочки тоже становились замужними дамами, им было чуть за двадцать. Но те, кто задерживался чуть уже считались старыми девами. В этом возрасте дети моих американских друзей считают что им еще рано думать о семье и детях. После окончания университета они начинают карьеру, им не до семьи.
Ну а те, кто хочет стать врачом еще вовсю продолжают учебу, которая включает в себя столько этапов, что растягивается, в лучшем случае, на десятилетие. Свадьбы начинаются только после тридцати, хоть в гражданском браке многие из них живут уже несколько лет, но детей в этом своеобразном браке, как правило, не заводят. Мы не были такими продвинутыми, к тридцати многие уже разводились и создавали новые семьи. Или не создавали. Я не знаю, что лучше, сегодняшняя модель или то, что тогда делали мы.
Для карьеры, наверное, лучше то, как поступают сегодняшние молодые люди. Но какая карьера могла ожидать нас в СССР, да еще в провинциальной Одессе? Даже те из нас, кто не был "инвалидом пятого пункта" не были детьми советской аристократии. Выходцами из номенклатурных кланов, обитающих высотках на Котельнической набережной или Кудринской площади. Как герой недавно появившегося фильма "Стиляги" Фрэд.

Но и он вынужден был расстаться с друзьями и с любимой девушкой, чтобы поехать в вожделенную Америку третьим секретарем посольства. Нам было хорошо, нам дипломатическая карьера не грозила, нас никто не собирался посылать в Америку ни дипломатами, ни шпионами.
Поэтому, у нас была возможность жениться на тех девушках, которых мы действительно любили, и продолжали дружить с теми, с кем нам хотелось дружить. Мы не завидовали друг другу, потому что с точки зрения обитателей московских высоток мы все были нищими. Но были мы, по Роберту Бернсу "Веселыми нищими". У нас был наш рок, наш Высоцкий (Высоцкий был для нас почти одесситом, многие из нас видели его живьем, а не только в редких фильмах, в которых он снимался. Он почти всегда совмещал съемки на Одесской Киностудии с концертом в одном из одесских ВУЗов или НИИ.)
Еще с нами была "Сказка о Тройке" и "Гадкие Лебеди" Братьев Стругацких, хоть Самиздат был больше московским явлением, а не провинциальным. Одесский Самиздат был больше не публицистическим, а именно литературным. В 1970-м я впервые прочел переписанные от руки стихи циклы стихов Мандельштама, и, наконец, невероятный "Лебединый Стан", Марины Цветаевой.И там строки, которые уже запомнились на всю жизнь:

Кто еще жив - умрет,
Кто мертв - восстанет.
Придут потомки, вспомнив старину.
- Где были Вы?,- вопрос как громом грянет.
Ответ как громом грянет: - На Дону!
- Что делали? Да принимали муки.
Потом устали и легли на сон.
И в словарях задумчивые внуки,
За словом "долг", напишут слово "Дон".

И хоть у нас почти у всех предки были красными, (мой дед погиб в Гражданскую, мой отец его никогда не видел, не говоря уже обо мне. Сохранилась только единственная фотография.) подобные стихи полностью переворачивали наше сознание.
Но это больше о том, что было в семидесятых. Вернемся все-таки к самому концу шестидесятых и даже к Вудстоку. О самом Вудстоке написаны тысячи книг и статей, миллионы слов и в Сети все это можно найти, в том числе и на русском языке.
Но мне интересно, не то, что можно найти сейчас, а что происходило тогда. И не в самой Америке, а вокруг этого события в той стране, в которой мы тогда жили.
Как это ни странно, о нем все-таки кое-что писали советские СМИ. И здесь я должен кое-какие стереотипы если не разрушить, то уточнить. 
Сейчас считается, что никаких идеологических подвижек официальная пропагандистская советская машина не допускала вплоть до конца восьмидесятых, до времени Перестройки.
И ее основной принцип "Держать и не пущать!" не подвергался эрозии. Но это, на самом деле, не так.
С начала шестидесятых к их концу многое изменилось. Изменилось, несмотря на Чехословакию и Август 68-го. Очень хорошо это видно на примере Рока. Отношение советского "Министерства Правды" к рок-музыке за эти десять лет изменялось кардинальным образом. Как в ту, так и в другую сторону.
Что же происходило в официальных советских СМИ в именно в 1969-м, году Вудстока?
Если в тех же источниках начала шестидесятых во всех советских источниках рок-музыку дружно ругали, то ситуация 69-го года была странной. Шла война во Вьетнаме, которая была в какой-то степени войной между СССР и США. Вьетконг и регулярная армия Северного Вьетнама были вооружены советским оружием. Ханой снабжался всем необходимым для ведения войны, не только оружием. И,  наконец, советские военспецы прямо во Вьетнаме не только учили воевать советским оружием, но и сами участвовали в военных действиях.  Они, конечно, не шли по Тропе Хо-Ши-Мина с АК-47 в руках.
Но сидели в кабинах СНР "Волхов", "Десна" и "Нева" и управляли пусками ракет в Фантомы, Скайхоки и Б-52. Они и гибли, когда шрайки с "Фантомов" врезались в их антенны.
Воевали ли во Вьетнаме советские летчики?
Вопрос остается открытым. Прямых доказательств нет. Они точно воевали в Корейской Войне, в Северную Корею была переброшена военно-воздушная дивизия под командование Трижды Героя Кожедуба. Легендарного аса Второй Мировой. Увы, не очень успешно, американские Сейбры сбивали советские МиГи намного чаще, чем это случалось наоборот. Но во Вьетнаме были только летчики-инструкторы. Советских дивизий ВВС там не было. Зато для рок-н-ролла вопрос решен положительно.
Были там наши и конечно сбивали Фантомы. И тогда, в конце шестидесятых, появилась знаменитая песня, которая рассказывала именно об участии русских в Вьетнамской войне, песня, которая впоследствии стала очень популярным роком. Когда ее спел Чиж.
Напомню Вам этот знаменитый рок, авторы которого неизвестны:

Вернемся с Дальнего Востока на Запад. 1969-й год был годом, последующим после оккупации Чехословакии, поэтому образ западного врага, которому советские танки в Праге обрубили щупальца, необходимо было освежать, озвучивать громче и расписывать ярче.
И расширить и углУбить следовало идеологическую борьбу на всех фронтах. Но вот парадокс:
рок-музыка конца шестидесятых в том числе и американская рок-музыка вся сплошь была антивоенной, антиамериканской, антиимпериалистической и т.д. и т.п.
Получилось, что западные рокеры стали как бы не врагами, а союзниками Ханоя и СССР.
Как это ни странно, (впрочем, что ж тут странного, обычная двойная мораль прогрессивной общественности) сплошь левый и антивоенный рок совершенно не протестовал против Августа 68-го года и советских танков в Праге.  А вот в самой Чехословакии американский рок как раз чехи начали петь с чешскими словами. В частности, с новыми словами знаменитая песня "If you're going to San-Francisco" стала гимном свободы в Чехословакии.
Вот как об этом пишет ВИКИ:
In Central Europe, young people adopted "San Francisco" as an anthem for freedom, and it was widely played during Czechoslovakia's 1968 Prague Spring uprising against Soviet rule.

Несколько слов о том десятилетии, которое последовало за шестидесятыми. Я имею не вообще семидесятые, а семидесятые в Роке. Во многом, Рок следующего десятилетия был сделал людьми шестидесятых, теми, кто начинал и мощно начинал в конце шестидесятых, восприняв все, что дали шестидесятые, но продвинув Рок дальше. Это и великие группы, такие как Лед Зеппелин, Дип Перпл, Пинк Флойд, Джетро Талл, Квин, и отдельные исполнители и слушатели. Потому что шестидесятники продолжали слушать Рок и с интересом наблюдали за развитием Рок-музыки.
Конечно, время шло и во второй половине семидесятых появились уже совсем новые люди, в основном, связанные с Хеви Метал, но не только, такая группа как U-2, появившаяся в 1976-м году металлической не была, но сделала очень много в рок-музыке. Но первая половина семидесятых была просто плодотворным продолжением предыдущего великого десятилетия. На самом рубеже десятилетия наиболее значительным явлением в Роке по-моему можно было считать Свинцовых Дирижаблей. Лед Зеппелин конечно были людьми шестидесятых, хоть их подавали, как основателей нового течения, названного Хард Рок.
Сами музыканты не очень любят сейчас, когда о них говорят как основателях течения и как бы делят на "до и после". Они просто хорошо делали свои песни применяя в общем-то достаточно знакомые к тому времени формы. Почему этому придумали название Хард Рок?
Ну, наверное, потому, что музыкальным критикам надо самим кушать и кормить семью. Разве многие композиции Роллинг Стоунз, нельзя отнести к Хард Року, о существовании которого тогда не подозревали?
Традиции Битлз, которые действительно писали и исполняли в основном мелодичную музыку, не зацикливаясь на гитарных рифах, в семидесятых годах, по-моему продолжил прежде всего гениальный Фредди Меркюри с его группой Квин.
Вот почему я бы хотел в завершающей главе напомнить о вершине творчества Квин "Богемской Рапсодии".
Она не хуже гениальных композиций Битлз.

Рок развивался по-разному в семидесятых, но совершенно точно развивался, в отличие от нашего времени. Я понимаю, что вода была мокрее, когда мы были молоды, тем не менее, время зрелости Рока давно позади, сейчас он уже вступил в Золотую Осень своего существования.
Но мы в нашем повествовании завершаем шестидесятые и представляем следующее десятилетие - семидесятые. И последней песней нашего песенника по праву должна стать песня открывшая семидесятые. Это конечно "Лестница в небо", великой группы Лед Зеппелин.
По некоторым опросам "100 лучших песен Рон-Н-Ролла", именно эта песня занимает первое место.
Посмотрите, например, этот список.

http://digitaldreamdoor.nutsie.com/pages/best_songsddd.html

 

Там песня Роллинг Стоунз на пятом, Битлз - на седьмом, а “Богемская Рапсодия” на восьмом.Впрочем, по версии VH1 она - на третьем месте, на первом "Satisfaction".

http://www.djolley.com/stones/vh1songs.htm

Итак, лучшее достижение мировой рок-музыки "Stairway to Heaven".
Она же - бронзовый призер.

Я бы хотел здесь привести русский перевод этой песни, не мой, его автор - Артем Ферье
Оригинал:

Stairway to Heaven

There's a lady who's sure
All that glitters is gold
And she's buying a stairway to heaven
When she gets there she knows
If the stores are all closed
With a word she can get what she came for
And she's buying a stairway to heaven

There's a sign on the wall
But she wants to be sure
'Cause you know sometimes words have two meanings
In a tree by the brook
There's a songbird who sings
Sometimes all of our thoughts are misgiven
It makes me wonder


There's a feeling I get
When I look to the west
and my spirit is crying for leaving
In my thoughts I have seen
Rings of smoke through the trees
And the voices of those who stand looking
And it makes me wonder

And it's whispered that soon
If we all call the tune
Then the piper will lead us to reason
And a new day will dawn
For those who stand long
And the forest will echo with laughter

If there's a bustle in your hedgerow
Don't be alarmed now
It's just a spring clean for the May queen
Yes there are two paths you can go by
But in the long run
There's still time to change the road you're on
And it makes me wonder

Your head is humming and it won't go
In case you don't know
The piper's calling you to join him
Dear lady can you hear the wind blow
And did you know
Your stairway lies on the whisperin' wind

And as we wind on down the road
Our shadows taller than our souls
There walks a lady we all know
Who shines white light and wants to show
How everything still turns to gold
And if you listen very hard
The tune will come to you at last
When all are one and one is all
To be a rock and not to roll

And she's buying a stairway to heaven...

Перевод:

Лесенка в Небо

Одна Леди считает:
Злато всё, что блестит
И берёт она Лесенку в Небо
Пусть замки на дверях
В горних лавок рядах
Словом верным добудет, что нужно
Да, берёт она Лесенку в Небо

Надпись там на стене,
Но ей ясность нужна
Ведь в словах-то порою два смысла
У ручья средь ветвей
Там поёт соловей,
Что порою мечты наши тщетны

Как всё непросто.

Я смотрю на закат
Чувством странным объят
Прочь убраться меня так и тянет
Видел в мыслях, смятён,
Кольца дыма средь крон,
Слышал крики людей, что там были

Как всё непросто
Как здесь впрямь всё непросто

Чу! Вдруг кто-то шепнул:
Слышишь лютни струну?
Менестрель всех вас выведет к свету
Воссияет заря
Её ждали не зря
И аукнется лес звонким смехом

Заслышишь изгороди треск -
Так не тревожься
Это лишь уборка в Храме Весны
Пусть пред тобою две тропинки
В пути не поздно
С одной да на другую сойти

Как всё непросто

В голове гул – и не уймёшь ты
Коль не поймёшь ты:
То менестрель манит в свой каприз
О, леди, слышишь ветра песню?
Тебе ль известно:
Опора лесенке – выспренний бриз?

Дорогой той всё ввысь идём –
Тенями выше душ растём
Венком сияя белых роз
Пред нами леди, что всерьёз
Мнит в злато обратить навоз
А если напряжешь свой слух
Мелодию поймаешь, друг:
Один – как все, все – как один
Познай свой рок и роль сурдин

И берёт она Лесенку в Небо…

Дополняю последнюю главу отличным переводом Ильи Кормильцева, главного автора Наутилуса-Помпилиуса, радикального издателя и отличного поэта. Увы, покойного.
Спасибо profi за ссылку на этот перевод.

Женщина, уверенная в том, что все то золото, что блестит,
Покупает лестницу в небо.
Она знает, что если даже все магазины будут закрыты,
При помощи волшебного слова она получит то, за чем явилась.
О, она покупает лестницу в небо.

На стене висит вывеска, но ей хотелось бы знать наверняка,
Потому что иногда у слов бывает два значенья.
На дереве у ручья распевает певчая птица -
Порой все наши мысли - сплошное заблужденье.

О, как все это странно! О, как все это странно!

Я испытываю особенное чувство, когда я смотрю на запад
И дух мой стремится покинуть тело.
В моих видениях я вижу клубы дыма, поднимающиеся над кронами деревьев,
И слышу голоса взирающих на это.

О, как все это странно! О, как все это действительно странно!

И голос шепчет мне, что вскоре, как только мы пропоем заклинанье,
Мы пойдем к истине вслед за человеком с дудочкой.
И начнется новый день для тех, кому хватило терпенья,
И леса отзовутся нам смехом.

И если ты слышишь шорох в кустах, не пугайся -
Это весна пришла за Майской Королевой.
Да, нам дано в этой жизни на выбор всего лишь две дороги,
Но всегда есть возможность сменить их.

Но это так странно…

Гул в твоей голове, и ты ничего не сможешь с этим сделать, если не поймёшь,
Что это человек с дудочкой зовёт тебя в путь.
Дорогая, ты слышишь, как шумит ветер?
Неужели ты не понимаешь,
Что твоя лестница опирается на шёпот ветра?

И когда мы идём но дороге,
Наши маленькие души отбрасывают длинные тени,
А впереди идёт эта женщина, которую знает каждый из нас,
И сияет белизной, чтобы мы уразумели,
Как любую вещь можно всегда обратить в золото.
Но если ты будешь долго прислушиваться,
Рано или поздно тебе откроется заклинание:
"Все в одном, один во всех, да,
Стой скалой, не катись под откос".

Она покупает лестницу в небо.

Я думаю, что Лед Зеппелин с их поэзией и отличный перевод Ильи Кормильцева избавили меня от необходимости самому писать пафосный эпилог. Впрочем, есть еще возможность комментариев.